Про дороги
Однажды был такой случай. Зима была. И по снегу были дороги. И были они такие серо-черные.
Как-то Семён заметил, что дороги не стоят на месте. Не в смысле, что “бежит дорожка”, не в смысле “дорога-транспортерная лента”. А в том, что они сползают, как будто по кругу. Каждый день. А потом назад возвращаются.
Странно.
Пошёл Семён к Фёдору. Фёдор тогда был математик. За воротник, конечно, закладывал, а кто нет? Но зато мог Федор познать атом материи и природу числом померить. Сели с ним с вечера, а наутро Фёдор говорит, что дороги действительно сдвигаются, и движение их не случайно, а завязано на перемещение небесных светил. В частности – Солнца. И Луны. Но от Солнца и Луны по-разному, потому и хрен дойдешь до дома в ночи по тому же пути, что днем шёл.
– И чо? – говорит Семён.
– Собирайся, пойдем изучать природу экспериментом, – ответил Фёдор, зачем-то завернул в пакет копченую куру, надел сапоги.
И пошли они к точке, предсказанной Фёдором, в которой все дороги должны сойтись.
Долго шли. В дороге курицу съели.
Семён говорит:
– А туда ли мы идем, Фёдор?
А Фёдор отвечает:
– Про курицу я прав был, что взял? И здесь тоже не спорь. Правильно идём. Видишь – все дороги к нашей сходятся. Сейчас на холм поднимемся, там и разгадка будет.
Поднимаются Федор со Степаном на холм и видят, что все дороги сходятся к одному дереву-бузине. Ну, друзья не долго думая взяли топор и срубили ту бузину.
Мудаки, что взять.
Потому что дороги не сходились к бузине, а расходились от неё. Тени это были от её веток, а не дороги.
А как бузины не стало, так и тени пропали.
И не стало у нас дорог.
Только снег белый.
Много снега.
И два дебила посреди сугробов.
Про человека-лепешку
Однажды такой случай был. Жил человек сплющенный. Лепёшка-человек. Он весь год прятался в пещере. А когда становилось холодно, то он вылезал такой, плоский и раздавленный. Все пугались и говорили: – Чо случилось? Что с тобой? А он: – Это осень наступила. Все думали, что это он про календарь.
Про Иннокентия
Один раз такой случай был. Человек по имени Иннокентий осознал, что он – не цельный. Не в смысле “не цельный как человек, как личность”, а в смысле того, что не монолитный. А состоит из частей. И что если лежать на диване, то вот есть отдельно рука, отдельно пятка, уши, селезёнка. Но ладно бы – все его мизинцы и кишка тоже не целые. Они закручены в невероятный клубок молекул.
Эта мысль ужаснула Иннокентия и он пошёл на кухню отрезать колбасы.
Но сделать это не смог.
Потому что колбаса хоть и производила впечатление варёной непрерывности – тоже была молекулярного свойства. Хоть на этикетке и не написали – всё её молекулы, провернутые через мясорубку, состояли из атомов, внутри которых электромагнитные поля, поддерживающие пространственную структуру, мотали электроны вокруг ядер. И каждое, каждое ядро полкила колбасы состояло из более мелких облаков, связанных слабыми и сильными взаимодействиями образовывали невероятный кварково-глюонный танец, которому не было конца.
И эта, как минимум восьмимерная картина мироздания, так открылась человеку по имени Иннокентий, что резать колбасу он уже не мог, ибо не колбаса это была уже, но часть мира, и треки пронизывающих её космических лучей были такие же, как и у него.
Поэтому Иннокентий взял стакан, стараясь не думать о схожести кремниевой природы стакана и кремниевых процессоров, стараясь не считать то, что он сейчас сделает, актом передачи информации, налил водки и выпил.
Потому что водка не квантуется.
А сделав это – упёрся лбом в оконное стекло и стал смотреть на жирные следы от фонарей на ночном снегу.
Потому что зима – она тоже не квантуется. Она как водка.
Либо есть, либо скоро кончится…
Один раз такой случай был. Человек по имени Иннокентий осознал, что он – не цельный. Не в смысле “не цельный как человек, как личность”, а в смысле того, что не монолитный. А состоит из частей. И что если лежать на диване, то вот есть отдельно рука, отдельно пятка, уши, селезёнка. Но ладно бы – все его мизинцы и кишка тоже не целые. Они закручены в невероятный клубок молекул.
Эта мысль ужаснула Иннокентия и он пошёл на кухню отрезать колбасы.
Но сделать это не смог.
Потому что колбаса хоть и производила впечатление варёной непрерывности – тоже была молекулярного свойства. Хоть на этикетке и не написали – всё её молекулы, провернутые через мясорубку, состояли из атомов, внутри которых электромагнитные поля, поддерживающие пространственную структуру, мотали электроны вокруг ядер. И каждое, каждое ядро полкила колбасы состояло из более мелких облаков, связанных слабыми и сильными взаимодействиями образовывали невероятный кварково-глюонный танец, которому не было конца.
И эта, как минимум восьмимерная картина мироздания, так открылась человеку по имени Иннокентий, что резать колбасу он уже не мог, ибо не колбаса это была уже, но часть мира, и треки пронизывающих её космических лучей были такие же, как и у него.
Поэтому Иннокентий взял стакан, стараясь не думать о схожести кремниевой природы стакана и кремниевых процессоров, стараясь не считать то, что он сейчас сделает, актом передачи информации, налил водки и выпил.
Потому что водка не квантуется.
А сделав это – упёрся лбом в оконное стекло и стал смотреть на жирные следы от фонарей на ночном снегу.
Потому что зима – она тоже не квантуется. Она как водка.
Либо есть, либо скоро кончится…
Про лень
Однажды такой случай был. Он, кстати, очень объясняет почему когда на улицу зимой из окна смотришь, то видишь вот ровно вот это вот всё.
Короче – выяснилось, что когда на дорогу падает снежинка, то с другой стороны земли на какую-то долбано-африканскую дорогу падает песчинка песка. И, типа, из-за этого получается равновесие. Так вот, когда снег начали подметать, то гневные письма стали приходить из Африки, что, мол, они не успевают убирать песок с дорог, потому что если вам там на севере пофиг, что целая планета навернется нафиг, то нам – нет.
– И вообще, тяжело очищать от песка дорогу, состоящую из песка, – писали Африканцы.
А тут, на севере, снег убирали и убирали. А негры там вкалывали и вкалывали.
А потом неграм надоело убирать песок, они сели на поваленное дерево и стали играть на губе. А песчаная буря нанесла песка по самые бубенцы.
И по закону сохранения – на обратной стороне планеты случилось тоже самое, но со снегом.
Так что если что, то коммунальные службы не виноваты. Не готовы они были к спонтанной негритянской лени.
Про снег
Однажды как-то раз впервые выпал снег.
– Зырьте! Зырьте какая штука! Это же… это же… это же… что это такое?
– Похоже на одно из возможных агрегатных состояний воды. Снег, наверное. Или что-то вроде этого.
– Просто снег?
– Ну да.
– А… а мы-то думали…
Из окна, подоткнутого клетчатой тряпкой донеслось “дворники не были готовы к внезапному буйству стихии. Николай? Да, Татьяна, я беседую с дворниками и они утверждают, что не были готовы к буйству стихии. Да, мы, дворники, были к буйству стихии не готовы. А теперь новости спорта”
А снег лежал и думал: “прикольно я выпал. Надо будет как-нибудь повторить”